Если вчера я наслаждалась пищей, то сегодня я ем гораздо медленней, как и остальные. Отчасти я потеряла аппетит. Я открываю шоколадный батончик и откусываю. Он очень вкусный и сахар кружит мне голову, но вчерашний восторг угас.
Я разворачиваю батончик для Логана и кладу ему в рот, пытаясь заставить его откусить. Однако он отказывается. Я чувствую по его лбу, как сильно разыгралась его лихорадка и это меня ужасно беспокоит. Если бы я могла сделать хоть что-нибудь!
– Логан, – говорю я мягко. – Тебе нужно поесть. Пожалуйста.
С закрытыми глазами и тоской на лице он качает головой. Наконец, он приоткрывает глаза ровно настолько, чтобы взглянуть на меня.
Мы смотрим глаза в глаза друг другу целую вечность. Он ничего не говорит, но не отрывает взгляда. Я чувствую, что он как бы говорит: Спасибо. Я тебя люблю. Прости.
Я хочу сказать ему то же в ответ, но смущаюсь, особенно от того, что все слишком близко к нам. Я разрываюсь. С одной стороны, мне сильно нравится Бен. Но с другой, Логан мне тоже не безразличен, особенно сейчас, когда мне кажется, что он уходит. Я хочу проводить время с Беном, но мне нужно проводить его с Логаном.
Я ложусь возле Логана, свернувшись в кубочек, положив его голову себе на колени и ласково откидывая его волосы, убирая их с влажного лба. Я думаю, что нужно отвлечь его каким-нибудь рассказом.
– Однажды, когда я была маленькой, еще до войны, папа брал меня с собой на охоту, – начинаю я. Мне кажется, что эта история понравится Логану.
Я замечаю легкий намек на его заинтересованность и, воодушевившись, продолжаю.
– Он дал мне огромное, слишком большое для меня ружье, которое я боялась использовать. Мы шли несколько часов, забравшись глубоко в лес, целый день высматривая добычу. Мне совсем не нравилась вся эта затея, я лишь хотела порадовать его.
– Уже на закате я заметила странное выражение его глаз, похожее на смущение. Или страх. Он всегда был уверен в себе, всегда держал все под контролем, так что я не понимала, что происходит. Его вид пугал меня больше всего на свете.
– Я спросила его, что не так, и в конце концов он признался, что заблудился. Он не знал пути назад. Мы были глубоко в лесу и уже темнело. Я пришла в ужас. Я спросила его, что нам делать. Он сказал, что нам нужно найти дерево и переночевать под ним, а с утра пытаться найти дорогу.
– Это испугало меня еще больше и я начала плакать. Он накричал на меня, сказал быть сильной, сказал, что все могло быть намного хуже. Через какое-то время я перестала плакать и села рядом с ним под деревом. Так мы просидели всю ночь, в тишине.
– Страшно было то, что он не сказал мне ни слова за всю ту длинную ночь. Как будто ему нечего сказать родной дочери.
– Я долго думала об этом, много лет я обижалась на него. Но теперь, вспоминая тот случай, я уже не чувствую обиды в душе. Потому что теперь я понимаю: молчание – это тоже разговор. Он был рядом со мной. Он говорил мне, что любит меня, правда, по-своему – не используя слов.
Я поворачиваюсь и смотрю на Логана, а он смотрит на меня, его глаза открыты.
– Чем-то он напоминает мне тебя, – говорю я, пытаясь сдержать волнение.
Логан последним усилием широко открывает глаза и смотрит прямо в мои. Я вижу легкую улыбку в уголках его губ и понимаю, что история ему понравилась.
Логан не произносит ни слова, лишь медленно кивает, и я вижу в его глазах любовь. В этот момент я понимаю, что он действительно сильно похож на папу. Он говорит со мной. Пусть и не произнося ни звука.
Спустилась ночь. Не знаю, сколько прошло времени; мы все, за исключением Логана, сидим без сна вокруг костра. После сегодняшних событий никто из нас не может уснуть. Мы уставились на пламя, каждый, заблудившись в собственном мире, каждый, разговаривая со смертью.
Несколько часов назад в комнату втолкнули новых участников арены. Они держатся особняком у дальнего края пещеры, удовлетворившись вылившейся им на головы кашей. Никто не пытается подойти к нам, и слава богу – не знаю, хватило бы у меня энергии с кем-то драться. Не то чтобы меня сейчас заботила сохранность моей еды, но все же меня удивляет, что в этот раз новичков совсем мало.
– Они – бродяги, – говорит Фло. Я замечаю, что она тоже наблюдает за ними. У нее какая-то сверхспособность читать мои мысли. – Улов охотников не богат и для нас это плохо.
– Почему?
– Им нужно сделать игры интересными для толпы. Когда участников мало, у них нет иного выбора, как столкнуть нас между собой.
Я инстинктивно чувствую, что она права. И от этого последняя надежда улетучивается. Я не могу даже подумать о том, чтобы сражаться против Бри, против Чарли, против Бена, против Фло. Против Логана. Это самое жестокое, что только можно придумать.
– Что ж, мы нашли способ проходить испытания вместе, – говорю я. – Думаю, завтра мы тоже справимся.
Фло пожимает плечами. «Я бы не была так уверена,» – говорит она.
Я стараюсь понять ее мысль, уловить смысл ее слов. Это угроза? Говорит ли она, что будет драться против нас? Отчасти я думаю, что она может. Выживание – ее цель, кроме того, ей нужно приглядывать за Чарли. Я полностью ее понимаю.
Все снова замолкают, возвращаясь назад в свои миры, на наших лицах читаются мысли об играх. Чем больше я думаю о завтрашнем дне, тем яснее понимаю, что мы не выживем на арене. Мне нужно придумать план. Что угодно. Нужно придумать способ выбраться отсюда.
Я снова и снова перебираю в голове всевозможные варианты, пока мои веки не тяжелеют. Я думаю о туннелях Чарли с какой-то одержимостью, чувствуя, что в них кроется ключ к спасению. Но я не могу размышлять ясно и не могу нащупать ответ. Решение вертиться где-то рядом, однако поймать его я не в силах.